Нихт капитулирен! - Страница 46

К оглавлению

46

— А вы что думаете, кадет, унтер-офицерский состав существует лишь для того, чтобы сырыми есть младших по званию? — рассмеялся гауптбоцман, видя его растерянность. — Разумеется, мы так же кушаем, дышим, любим, страдаем, только если вас не гонять в хвост и в гриву, как же из вас сделать настоящих моряков? На «Весселе», поди, мои придирки вспоминали с этакой мечтательностью: «Вот бы Медора сюда — он так не гоняет».

— Ну, — смутился Карл, — честно говоря — да. Особенно поначалу. А… можно вопрос?

— Да ради Бога.

— Скажите, герр Медор, вот вам уже тридцать шесть, вы в училище не первый год… Как так получилось, что вы еще не офицер?

— Думаете, не предлагали пойти на курсы? — хмыкнул гауптбоцман. — Еще как, и едва ли не в приказном порядке. Я ведь из рядовых матросов в унтера с портупеей вышел. Только кто ж вас по плацу и спортзалу будет гонять, если меня куда-то переведут с повышением? Нет, кадет, вот отправят из училища по ротации, тогда и будет смысл думать об офицерских погонах. А пока я на своем месте и при своем деле. Кстати, мы приехали.

Автомобиль тормознул у КПП. Карл попрощался с Медором, которому еще предстояло получать со складов амуницию, и поспешил в кабинет командира роты. После обязательных уставных приветствия и доклада («По вашему приказанию явился»), Геббельс поздравил командира с повышением в звании и получил предложение присаживаться.

— У меня для вас скверная новость, кадет. — без обиняков и экивоков произнес Шпильберг. — Пока вы находились на борту «Хорса Веселя» погибла вдова вашего дяди, фрау Эльза Геббельс, и все трое ваших племянников. Примите мои соболезнования.

— Как? — выдохнул Карл. Теперь он на собственной шкуре узнал значение слова «ошарашить» — ощущения были такие, будто бы по голове пришелся удар набитого песком мешка. Юноша «поплыл» — он слышал и понимал все, что ему говорят, но как будто бы откуда-то издалека, с расстояния.

Конечно, он никак не мог испытывать особо теплых чувств ни к тетке, ни к племянникам — ведь он их совершенно не помнил (если уж быть точным, то он их никогда и не знал. Более того, люди это были совершенно нереальные, выдуманные, но Карлу-то сие было неведомо). Однако любому человеку, если только он не отшельник, не добровольный изгой, приятно и тепло осознавать, что есть, где-то там, близкие и родные люди, люди, связанные с тобой узами крови. Люди, которые придут на помощь, даже если и не очень хочется. Твои тылы, выражаясь военным языком.

И вот теперь Карл вдруг осознал, что он остался один во всем этом мире. Мире подлом, жестоком — один одинешенек.

Нет, «скупая мужская слеза», как любят выражаться романисты, не прокатилась по его щеке. И острого приступа жалости к себе он не испытал. Он был именно что «ошарашен» — растерян, пришиблен свалившейся новостью, но не более того.

— Пожар. — ответил корветтенкапитан. — Дом выгорел в считанные минуты. Спастись не удалось никому.

— Мне… наверное… нужно съездить… — слова давались как-то с трудом, их приходилось из себя выталкивать, выпихивать наружу непослушным языком.

— Не стоит. — покачал головой Шпильберг. — Не стоит, поверьте опытному человеку. Похороны уже состоялись две недели назад, да если бы и нет — вы бы не смогли никого опознать. Во-первых, у вас амнезия, а во-вторых, обгоревшие трупы… Да и не увидите вы там ничего, даже закопченных стен. Юридическое управление флота взяло на себя хлопоты по оформлению вашего наследства и продало участок и развалины под стройку.

— Простите? — помотал головой Карл. — Я не совсем понимаю.

— Ну что же тут непонятного? Ваш дядя в свое время приобрел небольшой дом на окраине Данцига. После его гибели дом наследовали жена и дети, а после их гибели — вы, как единственный родственник. Фрау Эльза была сиротой. Наследие Великой войны… Кроме того, как выяснилось, ваш дядя был крайне предусмотрителен и застраховал дом, в том числе и от пожара. Страховка еще не истекла, так что и страховая сумма подлежит выплате. Так как на момент открытия наследства восемнадцать вам еще не исполнилось, Кригсмарине, как ваш законный опекун — вы все же в военном заведении учитесь, — взяло на себя заботы по оформлению вашего наследства на себя. Ну, а поскольку двадцать девятого июня вам исполнилось восемнадцать лет, вы совершеннолетний и можете получить все причитающиеся вам денежные средства в финчасти — начальник ее предупрежден и ждет вас.

— Двадцать девятого? — как-то растерянно произнес Карл. — А я и не знал…

«Нехило ж мы мой день рождения отметили», мелькнула у него мысль.

— Амнезия, понимаю. — кивнул командир роты. — Еще раз примите мои соболезнования, а теперь прошу меня извинить. Дела.

— Да-да, конечно. — пробормотал Геббельс поднимаясь.

— И не забудьте посетить финчасть, кадет. Долго такую сумму мы в кассе держать не можем.

Монголия, 2 км. к востоку от р. Халхин-Гол
19 июля 1939 г., около восьми утра

Задумавшийся о невеселых перспективах ВрИО командира бригады, майор Бохайский, порезался бритвой и чертыхнулся.

За девять дней боев от седьмой мехбригады осталась едва ли четверть, да и приданный ей батальон тяжелых танков из двадцати семи машин потерял уже пятнадцать. Четыре из них, правда, были вполне способны вести огонь, но вот передвигаться самостоятельно им в ближайшее время не грозило.

Самым неприятным было то, что вклинившиеся между бригадой и 24-м мотострелковым полком японцы сумели наладить прорыв и практически отрезали левый фланг корпуса от основных сил еще четыре дня назад, создавая угрозу окружения у высоты Палец и заставляя растягивать невеликие силы бригады по все увеличивающемуся фронту.

46